главная страница
поиск       помощь
Муратова Г.

Кража без взлома

Библиографическое описание

Марк Давидович уныло брел к трамвайной остановке. Осеннее солнце светило сильно и ярко. Обманывало, обещая тепло. Но северный ветер делал свое дело, порывы его были яростными, не спасал ни свитер, ни плащ на тонкой подстежке в клетку. Плащ был куплен давно, в одну из поездок за рубеж. Куплен совсем дешево, но долго составлял предмет зависти всех приятелей. Тогда таких плащей не носили, и Марк Давидович восполнял пробел нашей промышленности, украшая своим видом улицы города.

Теперь плащ был безжалостно перекрашен в черный цвет, фирменные костяные пуговицы заменены на пластмассовые, элегантный пояс с костяной пряжкой утерян, и вообще, плащ вместе с хозяином казались основательно потертыми временем.

Ах, как не хотелось Марку Давидовичу идти на эту треклятую остановку. Не хотелось садиться в трамвай и ехать по каким-то якобы неотложным делам, которые придумывала жена. Она была молоденькой женщиной с потрясающей волей и жизненной активностью. Беременность ее подходила к концу, и только это обстоятельство остановило ее от поездки с мужем. Она боялась долго трястись в трамвае. А на такси денег не было. Да что такси! Денег ни на что не было. Спасибо теще, она взяла к себе их пятилетнюю дочь. Правда обругала за легкомыслие, за то что "вы старый уже человек, Марк... куда же вам второго..." Да, может и некуда второго. Но так хотелось сына. Наследника. Смешно. Что мог Марк Давидович оставить сыну в наследство? Долги. Скромную малогабаритную квартирку из полутора комнат. Грустную мебель. Все это будущему сыну будет не нужно. Это понятно. Но хотелось сына. Уж он-то научит его как прожить жизнь. Упаси Боже, такую безрадостную, как у отца.

Но тут Марк Давидович покраснел. Совсем ничего не мог бы он поведать своему возможному сыну о жизни. Потому что в свои шестьдесят с небольшим он понимал о ней столько же, сколько в младенчестве, юности, зрелости.

Старости, наконец. Он понимал только одно — она прекрасна. И главный жизненный смысл видел только в этом. Если бы его мысли сейчас подслушала жена, она бы расхохоталась. Что прекрасного — жить на пенсию мужа, не позволить себе никакой даже маленькой материальной свободы.

Даже отдыха на юге. Даже свежей клубники с рынка. Самой первой и самой желанной. Что же прекрасного в этой жизни? В подсчете копеек? "Ну, хорошо, хорошо", — слабо возражал Марк Давидович. — "Все так. Правильно ты возмущаешься. Но ведь умирать не хочется? Отчего же?".

Марк Давидович смотрел в ту сторону откуда должен был явиться трамвай. Ветер гнал по рельсам сухие листья. Здесь на открытом месте он был совсем беспощаден к обладателю легкого плаща.

"Надо было надеть шарф... Ах, да... жена его постирала... Но ведь не хочется умирать, а следовательно... следовательно жизнь прекрасна", — улыбнулся он, продолжая неслышный спор с женой.

Сегодня утром был скандал. Настоящий семейный скандал с битьем посуды. Вернее начался он с битья посуды. Марк Давидович мыл, как всегда чашки после завтрака и разбил последнюю чашку из свадебного сервиза, которым очень дорожила жена. Признаться, сам он испытал при этом только облегчение. Сервиз не нравился ему, он был из дешевых псевдорусских фаянсовых изделий и всегда раздражал его безвкусными петухами-тетеревами. Количество предметов этого уродливого сервиза постепенно сокращалось за их совместную семейную жизнь. И надо было видеть, как ухудшались отношения с женой, по мере убывания предметов сервиза. Первые чашки бились легко, под улыбку и успокаивающий поцелуй жены. "Не расстраивайся, это к счастью". Потом чашки бились под осуждающее молчание жены. Потом они бились только к скандалу.

Как сегодня утром. Жена вылетела из спальни на звон и с такой силой отпихнула Марка Давидовича от осколков, что он упал на спину и сильно ушиб затылок об угол мойки. Шишка и сейчас болела, напоминала хозяину о его собственной никчемности, старости, пенсии, болезнях. Ах, хорошо, что их сын еще не родился. Страшно подумать, если бы он уже был свидетелем этого унижения. Этой драмы на кухне.

"Чтобы к вечеру были деньги", — приказала жена, когда он уходил из дома, — Или я уйду от тебя. Совсем".

Она не угрожала. Марк Давидович понял сегодня, что она действительно уйдет от него. Конечно, добытые им деньги, не вернут любви в их отношения, но дадут покой, который так необходим. Очень хотелось покоя, тепла. И еще, чтобы пришел поскорее трамвай. И утих, наконец, ветер. Как много, однако, желаний. Но главное — достать денег. "Кража без взлома" — мелькнула в голове мысль. Странная, ниоткуда взявшаяся, она запрыгала веселым мячиком, и Марк Давидович даже произнес ее вслух. "Кража без взлома? Что бы это могло быть? Хорошее название для какого-нибудь детектива. Но почему я об этом? Читал? Украли жизнь? У меня украли жизнь... Мою жизнь украли". Вдруг ясно подумал он о себе, как о постороннем. Действительно, родители или Бог дала ему жизнь. А ее украло время, заботы, хлопоты, безденежье. Ни на что другое его жизнь не пригодилась. Только и делал, что был всегда не прав. В школе его не любили, на работе не уважали, и вообще как-то не замечали, обходились. Наверное он неинтересная личность и ничего такого не мог произвести. Вот только разве дочь. Ну, тоже заслуга! Это не считается. А так рассыпались дни мелкой пылью. Почему-то все время не везло. Хотя...

Марк Давидович с наслаждением вспомнил, что у него есть тайна. Прекрасная тайна. О ней знал только он. И от этого сердце замирало еще сладостней. Конечно, тайна была несъедобной, но разве только съедобное имеет цену?

Случилось так, что когда родилась дочь, и Марк Давидович еще не думал, что его вышибут так неожиданно на пенсию, они с женой, тогда еще счастливые и не уставшие друг от друга, поехали по одному адресу, где продавался домик. И хотя их предупредили, что дом в очень плохом состоянии, то что они увидели очень их огорчило. Так, то ли банька, то ли сарайчик. Правда, рядом стоял длинный амбар для сена. Наверное хозяйка держала там когда-то корову. Но теперь амбар был пуст, по углам шуршали мыши.

Домик был рубленый, настоящий, но больно мал. И крыша никуда. Провалилась. Стоил домик так дешево, что не купить его было просто стыдно. Джинсы, которые только что Марк Давидович купил своей супруге, стоили столько же. А тут все-таки дом. Они дом купили.

И потом, каждый выходной Марк Давидович тащился в этот дом, что-то укреплял, пристроил крошечную веранду, чинил крышу. Решил сделать погреб. И вот, занимаясь погребом, он нашел там странный сверток. Что-то было завернуто в тряпицу и несколько слоев вощеной бумаги. Марк Давидович решил, что нашел клад. Уже в голове мелькнула шальная мысль: "Ничего не отдам".

Но клад оказался обыкновенной книгой. Правда книга была старинной, в переплете из кожи, на серебряных пряжках. Большая, довольно тяжелая книга. Все тексты в ней были написаны от руки и очень красиво.

Марк Давидович очень расстроился. Пользы от найденного клада был нуль. Конечно, было понятно, что книга сама по себе дорогая, представляет собой букинистическую редкость. Марк Давидович так и решил, сдать ее в "Букинист" завтра же. И прихватил книгу с собой.

Он было подумал, что будет честнее сообщить о находке внуку той бабуси, который продавал ему дом. Но вспомнив пропитое его лицо, Марк Давидович решил, что внук в этой находке увидит корысти немного, а пропьет ее за пятерку. Так успокоил свою совесть Марк Давидович.

Дома он внимательно рассмотрел находку. Жена гуляла с дочкой и у него было достаточно времени на эту процедуру. Он подстелил газету на кухонный стол, чтобы, не дай бог, посадить пятна на кожаную обложку и открыл рукопись. Сразу он не ощутил ничего, но чем дальше листал книгу, тем больше какая-то горячая тревога охватывала его. У него стали мелко дрожать руки, ноздри его расширились, он с волнением вдыхал новый совершенно необъяснимый запах, который исходил от страниц. От него кружилась голова. Марк Давидович вчитывался в непонятный текст, разглядывал красиво выполненные, с фантазией выписанные буковки и чувствовал, как тысячи нитей прочно привязывают его к этой необычной находке. Хотелось погладить каждую страничку. Дышать и дышать неясным ароматом, который исходил от фолианта. Книге было без малого пятьсот лет. Вот здесь за кухонным столом в крохотной кухоньке, в пяти квадратных метрах пространства, тихий неудачник, человек, подошедший к финишу жизни можно сказать ни с чем, невзрачный пожилой еврей, которого никто никогда не любил, превращался в человека. Марк Давидович ощутил в себе новую зарождающуюся силу, названия которой не было. Ему вдруг показалось, что Время протянуло ему свою, неверную ранее руку, протянуло для крепкого дружеского пожатия. Этого пожатия ему не хватало все эти годы. И именно для этого умерла где-то старушка, а ее внук продал ему дом, в который при жизни хозяйка не пустила бы нехристя-Марка даже на порог. А Время распорядилось так, что именно он нашел эту книгу, стал ее хозяином. Вернее, наоборот, ее служителем. Ее читателем. И в Марке Давидовиче внезапно вдруг выросло то давным-давно забытое чувство собственного достоинства, которое затоптала суета, принимаемая им раньше за жизнь. А сейчас, здесь, на кухне все было иначе. Как бы аккумулятор лучших человеческих качеств, а не обыкновенная книга лежала на столе, перед влажными глазами старого человека. Он заряжался старым богатством. И решил никогда с ним не расставаться.

С тех пор, вот уже пять лет, Марк Давидович, выбирая короткие паузы, когда жена уходила из дома, быстро, с какой-то жадностью доставал из тайничка рукопись и дышал ею в буквальном смысле. И гладил шершавые, живые от этого страницы. Он пытался себе представить автора этих страниц. Сколько лет писал он это? Болен был или здоров? Стар или молод? Но каждый раз Марк Давидович почему-то видел именно себя, склонившегося при свече. Вот он сидит и пишет эти красивые буквочки в густой тишине. И нет орущей жены рядом, капризной дочери, нет всех мелких раздражителей, которые вытравляют из жизни весь ее великий смысл.

Тайные свидания с книгой сделались главным удовольствием, любимейшим занятием в жизни Марка Давидовича. И поэтому, когда жена утром объявила ему о своем возможном уходе, первое, что пришло на секунду в голову, была мысль, что за рукопись могут дать деньги и немалые. Марк Давидович пытался нелегально навести справки у коллекционеров о стоимости такого фолианта. Ему называли суммы хоть и приблизительные, но такие... Пожалуй этих денег было бы достаточно, чтобы прожить безбедно какое-то время. А дальше? Марк Давидович содрогнулся от этой мысли. Как такое вообще могло прийти ему в голову? Сдать в ломбард собственное сердце! И только. Поэтому о книге, как о возможном источнике материальных благ, было забыто сразу же, а про себя решено — ехать к старинному приятелю, у которого всегда были деньги. Правда уже около года они не перезванивались и не встречались. Но Марк Давидович был уверен, что ему обрадуются. В конце концов друзей юности становится все меньше.

Марк Давидович, оказывается, уже ехал в трамвае. И ехал, по-видимому, давно. Потому что нужная остановка была следующей. За грустными мыслями не заметил, как добрался.

И здесь была неудача. Дверь открыла широколицая молодая женщина с рыжей шевелюрой. Нос в конопушках. Совершенно незнакомая.

— Смотался твой... В Израиль, — весело сообщила она Марку Давидовичу. — Уже полгода как уехал...

— Что же он не позвонил?

— А зачем ты ему нужен такой потерханый, — засмеялась рыжая, но как-то не обидно засмеялась. Она осуждала того, кто уехал и не позвонил.

Марк Давидович приподнял шляпу, прощаясь.

— А то заходи... Чаю попьем. Вон ты посинел весь. Озяб?

И неожиданно для себя Марк Давидович уже через несколько минут сидел в теплой кухне бывшего своего приятеля и с наслаждением пил горячий чай.

Улыбнулась рыжая напротив, и Марк Давидович увидел, что лет ей пожалуй гораздо больше, чем могло показаться сразу. И усталость в глазах. Знакомая трамвайная усталость.

И тут неожиданно для себя Марк Давидович рассказал новой знакомой и о скандале, и о жене, и о том, что совсем нет денег. И неоткуда их взять. И что жена обязательно уйдет. И чтобы не заплакать, он стал есть какой-то сладкий пирожок. Он ухватился за его липкие бока, как за спасательный круг. Хотелось всплыть. Не получилось. Марк Давидович заплакал. Аромат чая у этой доброй женщины напомнил ему дыхание его книги. И он понял, что жизнь заставит его продать, проесть и это. И что тогда? Разомкнется рукопожатие Времени, и не будет уже ничего для него в этой жизни.

— Пусть уходит эта стерва. О чем жалеть? — услышал он тонкий голос рыжей.

Марк Давидович подумал вдруг, что жена вышла за него по расчету. Маленькому, но расчету. Тогда он еще работал, у него была пусть старенькая, но "Волга". А теперь "Волгу" давно проели, с работы выгнали. И нет теперь жене никакого смысла держаться за него, за безденежного.

— Пусть уходит, не переживай, и денег не ищи! Живи спокойно. Сколько тебе осталось... — советовала рыжая... Она бесстрашно сформулировала самые сокровенные мысли Марка Давидовича. Он давно понял, что ничего ему не надо. Только бы оставили его в покое на его пяти метрах. А дальше — тишина, чистый стол под лампой, аромат любимой книги. Только это ему и нужно. Он ясно ощутил в себе новую, недоступную ему ранее свободу. Ушли страх и скованность перед будущим, перед женой, перед сыном, который должен родиться.

И не будет он простаивать в очереди, чтобы сдать бутылки, потому что всегда понимал — это ниже человеческого достоинства. А стоял он в этой чуждой очереди, потому что давно не чувствовал в себе никакого достоинства, а только страх перед ором жены, которая в последнее время особенно нервна.

* * *

Жена открыла дверь и уставилась на него светлыми от ненависти глазами. Молчала.

— Я не достал денег. И ты можешь уходить навсегда, — спокойно сказал Марк Давидович. Он выпрямился и почувствовал себя неожиданно высоким.

Впервые за эти годы он не снял уличные башмаки, не склонил головы перед домашними тапками. А ровным шагом прошел к себе в закуток, плотно закрыл дверь, достал книгу.

Марк Давидович понял вдруг, что такое кража без взлома, парадоксальная мысль о которой пришла ему сегодня в голову. Он вспомнил, как в детстве кто-то крикнул ему в спину: "Жид пархатый". И он, тогда еще не понимавший смысла этих отвратительных слов, расплакался и почувствовал, как внутри хрустнуло что-то и стало больно. А бабушка объяснила просто: "Хребет сломали".

"Именно. Именно", — шептал Марк Давидович, перебирая страницы и ища защиты у Вечности.

Спустя некоторое время в дверь тихо проскользнула заплаканная жена:

— Чем это у тебя здесь пахнет? Плесенью какой-то? — Но в голосе ее не было привычного раздражения. Марк Давидович больше не боялся жены.

— Это не плесень, — тихо возразил он. — Иди ко мне... Счастливый и гордый победой над собой, перебирая дрожащими пальцами тяжелые страницы рукописи, он горячим шепотом стал рассказывать жене, а вместе с ней и тому неведомому, кто был в пути к своим родителям, о рукопожатии Времени, которое он ощущает в себе и которое, он надеется, примирит их в этот вечер навсегда.

 

литературоведение культурология литература сми авторский указатель поиск поиск