Приезда Главного Чистильщика Рек Федора Федоровича Крылова ждали в лагере с нетерпением все. Даже те, кто его не знал, были премного наслышаны о его заслугах в очистке водоемов. И вот 25 июля к старой Рустайской школе, где мы проживали, лихо подкатила “буханка” (УАЗик), и перед нами предстал дядя Федя со своими “сообщниками” - Дмитрием Федоровичем Гапоненко, руководителем Нижегородского отделения российской партии зеленых и Владимиром Алексеевичем Дорофеевым, волонтером, т.е. добровольцем.

В этот же день начались акции. Всем лагерем прежде всего пошли разбирать завал на Керженце около железнодорожного моста. Федор Федорович с бензопилой и сотоварищи стоял на “пьедестале” из хаотичного ереплетения стволов и старых железнодорожных вагонов и пилил эту груду на более удобные для сплава части. По живой цепочке, образованной нами в реке, мы спускали их на несколько десятков метров вниз по течению и складировали на острове. Стволы были разные: от тощеньких, легких до тяжеленных черных, скользких “бегемотов”, которых приходилось сопровождать вплавь, до острова. Такие толстяки могли бы пойти в дело - на строительство, например. Говорят, что некоторые предприимчивые рустайцы строят из них срубы для бань. Но почему-то никому не приходит в голову поставить это производство на поток: топляка в Керженце - пруд-пруди, люди сидят без зарплат, хотя деньги - в реке, только вылавливай, не ленись. И река, на которой они живут и от которой кормятся, стала бы чище.

Два часа упорных трудов, и на острове образовались внушительные кучи из стволов. Изрядно попотев, вернее накупавшись, отправились в лагерь. Наградой были легко задышавшие струи Керженца.

На третий день нас ожидало более серьезное испытание: поездка на северо-восточную границу заповедника для расчистки просеки, отделяющей его от внешнего мира и препятствующей распространению пожаров на его территорию.

Встали в семь часов утра, позавтракали, умылись, наполнили водой подручные емкости и принесли из столовой “сухой паёк”: огурцы, хлеб, сгущенку, тушёнку и рис.

“буханке” и “шишиге” - лесное название грузовика с домиком вместо кузова.

В середине двадцативосьмикилометрового пути остановились на кордоне Черноречье. Кто набрал воды, кто просто подышал воздухом в преддверии ещё более плохой, по словам “шишигинского” водителя, дороги.

Вверх – вниз, вверх – вниз. Мы насчитали 126 “смачных” подпрыгиваний на этом пути, но, к счастью, на почве “качки” ни у кого проблем не возникло. Приехали. Обнаружили широкую, метров в тридцать, просеку, уходившую куда-то вдаль.

Через каждую стометровку - столбы с надписями “Заповедник. Нахождение без пропуска запрещено”. Торчат пеньки высотой чуть ли ни в тридцать сантиметров. Тут же валяются стволы, срубленные чуть ли ни года три назад. С этими “останками” мы и поработали. Надо было отделять ветки от стволов и складировать их порознь: ветки отдельно, стволы отдельно. Чтобы отделить части дерева друг от друга кое-кто вооружился топорами, а кто-то просто дубинками. Очень неподатливые сучья были отпилены лично Ф.Ф. Крыловым.

Солнце жарило нещадно. Для поддержания нашей работоспособности была сварена на костре рисово-пшенная каша с тушонкой и какими-то улучшающими вкус специями, и приготовлен чай со сгущенкой. Всё было уничтожено голодной толпой мгновенно, и работа снова закипела.

К 17.00 расчистили “под ноль” метров 150. Руки и ноги гудели; сколько поклонов мы отвесили земле, не счесть, но зато на результаты труда было приятно смотреть. Все же немало сделали за шесть с половиной часов. Радовались, что помогли заповеднику. Двинулись в обратный путь. Снова насчитали 126 подпрыгиваний, опять остановились в Черноречье. Заповедник безмолвен, прямо на дороге какие-то доисторические заросли могучего папоротника. И совсем нет людей. Дикая природа, живущая по своим законам. И без человека ей неплохо живется. А вообще–то акции – это хороший способ всем подружиться. После общей работы все становятся друзьями и единомышленниками.