Насилие

Лебина Н. Б., Шкаровский М. В. Кнутом или законом? // Лебина Н. Б., Шкаровский М. В. Проституция в Петербурге (40-е гг. XIXв. -40-е гг. XXв.). М., Прогресс-Академия, 1994. С. 132-178.
 
В начало документа
В конец документа

Лебина Н. Б., Шкаровский М. В.

Кнутом или законом?


Продолжение. Перейти к предыдущей части текста

Подобные репрессивные акции в связи с неопределенностью критериев проституции и при отсутствии государственной системы ее регистрации нередко калечили людские судьбы. В качестве примера можно привести историю некой В., дочери кронштадтского рабочего. В январе 1922г. в возрасте 18 лет она оказалась безработной. В то время В. встретилась с матросом Балтийского флота, молодые люди стали жить вместе, но официально в брак не вступали. Однажды они заночевали у подруги и попали под проверку. Выяснив, что В. безработная, ее поставили на учет как проститутку, в результате по решению погранотделения ГПУ девушку выслали из Кронштадта, где оставались ее престарелые родители, в Тверскую губернию. Позднее В. поселилась в Петрограде, но работу найти не смогла, голодала. На бирже труда ее как приезжую регистрировать отказывались и в "закрытый" город Кронштадт вернуться не разрешили. Нельзя спокойно читать слезные просьбы матери о дозволении жить с дочкой. В марте 1924г. и сама девушка умоляла совет по борьбе с проституцией "помочь вернуться в Кронштадт к родным и не дать погибнуть".

Почву для произвола создавало и отнюдь не редкое использование чинами милиции своего служебного положения в корыстных целях. Как свидетельствуют архивные документы, во время внезапных облав проверяющие порой заставали постового или участкового надзирателя на квартире у продажной женщины. Даже в официальном отчете комиссии по делам несовершеннолетних за 1923 г. отмечалось, что малолетние проститутки умеют ладить с милиционерами и "ублажать" их. А вот еще один характерный документ того времени - заявление председателя правления школы командного состава уголовного розыска и милиции своему начальству, в котором, в частности, сообщалось, что до 50% посещающих клуб составляют нежелательные лица и "большей частью это уличные элементы - женщины, попадающие под 171, 176 ст. УК (подразумевались проститутки. - Н.Л.), - проводятся членами клуба, защищающими этих "милых особ"... после чего безусловно завязывается знакомство с теми лицами, с которыми рабоче-крестьянская милиция ежедневно ведет упорную борьбу"61.

Впрочем, подобные обстоятельства мало смущали руководство петроградской милиции, и в частности И.К. Серова. В начале ноября 1923 г- он предложил губкому РКП(б): "Признать самой правильной и рациональной мерой борьбы с проституцией - административную высылку из пределов города и губернии всех проституток-профессионалок... Одновременно с привлечением к ответственности замеченных в хулиганстве производить их обязательное медицинское освидетельствование и всех больных изолировать в лечебных заведениях. Эту меру проводить вообще в отношении всех уличенных в болезни проституток"62. Данный документ, как представляется, свидетельствует о правовой неразберихе и неизбежном ее следствии - нарушении прав личности. Активность местных милицейских начальников была несколько приостановлена присланной из Москвы "Инструкцией органам внутренних дел по борьбе с проституцией". В ней указывалось, что не подлежат "никаким преследованиям и принудительному медицинскому освидетельствованию проститутки, занимающиеся промыслом в пределах своего постоянного жилья", а все меры милиции должны обязательно согласовываться с местными советами по борьбе с проституцией. Инструкцию подписал нарком внутренних дел А. Белобородов.

Но даже приказ наркома подействовал не сразу. Еще в декабре 1923 г. начальник 5-го отделения милиции рапортовал в управление, что "впредь до ликвидации сборищ проституток на углу Пр. 25-го Октября (Невского) и Лиговки и Пр. 25-го Октября и Пушкинской" с шести до двенадцати вечера будут выставлены посты с целью "недопущения скопления проституток"63. И все же весной 1924 г. высылка гулящих женщин из Ленинграда была отменена; их теперь задерживали, как правило, лишь за совершение уголовно наказуемых действий.

Однако начиная со второй половины 20-х гг. репрессивные меры в отношении женщин, заподозренных в проституировании, вновь усилились. В октябре и декабре 1925 г. НКВД РСФСР провел межведомственные совещания, на которых представил свой проект "Тезисов по борьбе с социально-паразитическими элементами", встретивший серьезную критику Наркомздрава. Но состоявшееся 10-14 января 1926 г. совещание наркомов внутренних дел союзных и автономных республик СССР признало необходимым ввести в законодательном порядке правила, по которым отдельные социально-паразитические элементы (профессиональные проститутки и нищие), являющиеся наиболее социально опасными для общества, подвергались бы изоляции в специальных колониях. Совещание также постановило усилить борьбу с притоносодержателями, приравняв к ним лиц, предоставляющих свои квартиры с целью разврата, и производить принудительное лечение венерических больных в случае их отказа. Работники НКВД склонны были признать социально опасными всех женщин, ведущих легкомысленный образ жизни.

В результате проведенных во второй половине января переговоров с Центральным советом по борьбе с проституцией удалось прийти к своеобразному компромиссу. Совет, в очередной раз отвергнув высылку проституирующих особ в другие города, вынужденно согласился с идеей организации трудовых колоний, но лишь для социально опасной категории проституток (главным образом связанных с преступным миром) и "с обеспечением гарантий против расширительного толкования и возможных злоупотреблений" 64. Совет также поставил условие обязательности судебного приговора для направления в колонию. В итоге за соответствующими административными органами признавались права "входить в суд с представлением о признании отдельных паразитирующих элементов социально опасными" с последующей их изоляцией.

В сентябре 1926 г. НКВД разработал и представил в Госплан для включения в готовящийся генеральный план борьбы с социальными аномалиями проект организаций трудовых колоний с принудительной работой и специальным режимом для 3тысяч "особо злостных" проституток, который был встречен там вполне благосклонно. Кроме того, ВЦИК и СНК РСФСР решением от 9 августа 1926 г. дополнили Уголовный кодекс новой статьей, по которой лишением свободы на срок до 1 года каралось "заведомое постановление другого лица в опасность заражения венерической болезнью" независимо от того, произошло заражение или нет. В октябре Совнарком в принципе принял постановление о принудительном освидетельствовании и лечения венерических больных, находящихся в заразном периоде, предложив Наркомздраву уточнить категории населения, подпадающего под него. Среди установленных вскорости 8 категорий упоминались и лица, "ведущие, по сведениям органов административного надзора, такой образ жизни, при котором они могут стать источником массового распространения болезней". Это постановление в дальнейшем также начало использоваться для преследования проституток.

И все же социалистическое государство по-прежнему избегало прояснения своей правовой позиции в отношении института проституции, карая за занятие ею с помощью косвенно касающихся публичных женщин юридических актов. На уровне же общественного сознания идея насильственного репрессивного искоренения института продажной любви поддерживалась. Так, в 1931 г, одна из участниц совещания женщин-членов ЦИК СССР и ВЦИК говорила: "На сегодня безработицы нет, а еще имеются кадры проституток. Здесь одна из товарищей говорила, что надо создавать профилактории и т.п. Занимались этой филантропией, хватит. Надо не филантропией заниматься, а издавать такой закон, который преследовал бы проституцию как уголовное преступление. Это будет не филантропия, а в корне подорвет проституцию..."65 Но властным структурам более простым казался путь объявления продажных женщин сознательными классовыми врагами. Довольно распространенным в то время было мнение, выраженное известным публицистом-социологом Д.И. Лассом: "Всех социально запущенных и отказывающихся от работы проституток следует рассматривать как дезертиров трудового фронта, как вредителей нашего строительства. Для них остается один путь исправления - изоляция и принудительное перевоспитание"66.

Репрессивная деятельность милиции усиливалась. Формально основанием для этого явилось постановление ВЦИК и СНК РСФСР от 29 июля 1929 г. "О мерах по борьбе с проституцией". Женщин, согласно весьма расплывчатой формулировке постановления, "стоявших на грани проституции", административные органы теперь почти на законных основаниях отлавливали в ночлежках, на барахолках, на вокзалах, в ресторанах. Появились даже своеобразные "секретные агенты", специализировавшиеся именно на выявлении особ, занимавшихся сексуальной коммерцией. В ленинградской милиции известностью пользовалась начальница одного из районных отделений НКВД П.И. Опушонок. Она сама выслеживала проституток в районе Лиговки, Волна репрессий буквально захлестнула город. С 1933 г. милиция начинает проводить систематические операции по очистке "города Ленинграда" от "паразитического элемента", а всего за 1934-1935 гг. было задержано и прошло через специальные комиссии почти 18 тыс. человек. Одновременно власти пытались очистить город и посредством паспортизации. Не получившие заветный документ не имели права проживать в Ленинграде.

Весной 1935 г. в Ленсовет обратился с письмом начальник ленинградской милиции С.Г. Жупахин. Он утверждал, что работа Ленгорсобеса и других общественных организаций в вопросах профилактики и борьбы с проституцией должного эффекта не дала, и просил "санкции на мероприятия, обеспечивающие полностью очищение гор. Ленинграда от проституирующего элемента, избравшего себе путь паразитического образа жизни, как основного источника средств к существованию"67. В целом инициатива ленинградских органов НКВД шла в русле общих мероприятий государства по репрессивному искоренению форм девиантного поведения населения. 7 апреля 1935 г. ЦИК СССР и СНК внесли в статью уголовных кодексов союзных республик о подстрекательстве несовершеннолетних к совершению преступления дополнение о наказуемости за понуждение их к занятию проституцией, а спустя полгода, 17 октября, приняли постановление о введении новой статьи, предусматривающей лишение свободы сроком до 5 лет за изготовление, распространение и рекламирование порнографической продукции. Этот правовой акт тоже использовался как мера уголовно-правовой борьбы с проституцией.

Репрессивные мероприятия стали основной формой работы ленинградских правоохранительных органов. Они систематически отчитывались обкому ВКП(б) об успехах в данной области. При этом искоренение проституции по-прежнему велось с нарушением норм правовой жизни общества. Весьма показательным в атом плане является отчет ленинградской милиции за 1936 г. Органам НКВД удалось выявить в городе почти 250 женщин, занимавшихся сексуальной коммерцией. Однако в судебном порядке было привлечено к ответственности лишь 8 человек, 185 женщин подверглись наказанию по постановлению "тройки" - учреждения, аналогичного знаменитым "особым совещаниям". По заведомо сфабрикованным и совершенно незаконным обвинениям почти 200 человек отправили в лагеря.

Беззаконие восторжествовало. Работа с социальными аномалиями полностью перешла в ведение НКВД. О плодах этой реорганизации наглядно свидетельствует судьба Свирской колонии. Ее директор, выступая летом 1937 г. на собрании актива Ленсовета, указал, что функции социальной реабилитации учреждение выполнять не с состоянии. Последнюю партию людей, выпущенных из колонии, "трудоустроили" в тайге, в 250 км от железной дороги. Естественно, что результатом такой "заботы государства" явилось массовое бегство с места работы. Вероятно, желая избежать подобных эксцессов, СНК РСФСР 17 октября 1937 г. принял постановление о ликвидации всех учебно-производственных комбинатов Наркомата соцобеспечения. В январе 1938 г. Свирская колония была передана НКВД. Теперь она ничем не отличилась от других лагерей ГУЛАГа.

Судьбы загнанных в них и запуганных падших женщин печальны и безысходны. О жизни этих девушек в северных лагерях рассказывает в своих воспоминаниях, опубликованных в 1989 г., Л. Разгон, в свое время корреспондент "Комсомольской правды", а впоследствии один из заключенных ГУЛАГа. В северных лагерях женщины и девушки, захваченные во время облав на барахолках, вокзалах, в ресторанах, вынуждены были обслуживать целые бригады лесорубов. Согласно последним недавно рассекреченным данным, по решению тех же "троек" женщин, действительно занимавшихся проституцией или просто подозреваемых в торговле собой, нередко даже расстреливали, пытаясь ликвидировать их как "класс" 68

Итак, к концу 30-х годов произошло не только размежевание медицинских и социально-правовых аспектов в политике государства по отношению к проституции как одной из форм девиантности населения. Полностью победила тенденция насильственного репрес-сивного искоренения отклонений в поведении людей. В отличие от дореволюционного общества тоталитарный социализм не испытывал сомнений, правильна ли его позиция в отношении падших, будь то женщины, вынужденные или желающие себя продавать, или мужчины, потребители этого товара. Советская система долгое время гордилась тем, что ей удалось изжить позор "терпимости государства в отношении проституции". Действительно, всю социальную политику эпохи сталинизма можно охарактеризовать одним словом - нетерпимость. Руководствуясь ею, тоталитарное общество уничтожало культурные течения, научные направления, своих идейных противников, нации и народы с тем же рвением, что и преступников, алкоголиков, нищих, проституток. Читатель может резонно счесть подобное сравнение некорректным. Однако опыт нашей истории убедительно продемонстрировал, что нетерпимость в отсутствие законов, охраняющих права любой личности, даже склонной к отклоняющемуся поведению, гораздо более опасна для морального здоровья общества, нежели терпимость, имеющая юридические основания. Конечно, нельзя расценивать все противоправные деяния Советской власти в отношении института проституции лишь как последствия злого умысла. Уже в конце 20-х гг. стало ясно, что происходящие в советском обществе перемены не могли создать социально-экономические условия для ликвидации неравенства людей - основы девиантности в целом. Но не оправдались не только эти надежды. С трудом менялась и морально-нравственная атмосфера. 06 этом рассказывает последняя глава книги.

ПРИМЕЧАНИЯ

1Чуковский К. И. Дневник, 1901-1929 гг. М., 1991, с. 76.

2Кетлинская В. К. Здравствуй, молодость! // "Новый мир", 1971, № 11, с.76.

3 См.. Чуковский К. И. Указ. соч., с. 218.

4 "Вечерний Петербург", 26 декабря 1992.

5 Чуковский К. И. Указ. соч.. с. 298.

6 Лик И. Эрос из Рогожско-Симановского района //"Молодая гвардия", 1923, № 4-5. с. 153.

7 См.: Голосовкер С. Я. Итоги половой анкеты. // "Молодая гвардия" 1923, №4-5.с. 153.

8 Василевский Л.М. Проституция и рабочая молодежь. М., 1924, с.41.

9 Зудин И., Мальковский К., Шаламов П. Мелочи жизни. Л., 1929, с. 40. 176

10 ЦГА СПб.. ф. 4301, оп. 1. д. 9. Л. 355,

11 "Известия ЦК РКП(б)", 1920. № 26, с. 10.

12 См.: "Рабочая газета", 9 января 1924 г.

13 ЦГА СПб., ф. 33, оп. 3, д. 883, л. 265.

14 См.: там же. ф. 4301, оп. 1. д. 1547, л. 11.

15 ЦГА СПб., ф. 3215, оп. 1, д. 88. л. 24 об.

16 ЦГА ИПД, ф. 16, оп. 1, д. 174, л. 9.

17 Ласе Д. И. По пути к ликвидации проституции. М., 1931, с. 31.

18 ЦГА СПб., ф. 4301, оп. 1. д. 298, л. 2 об.

19 Материалы межведомственной комиссии по борьбе с проституцией. Вып. 1. М., 1921, с. 7.

20 См.: ЦГА СПб., ф. 1000, оп. 6, д. 127, л. 2 об.

21 ЦГА СПб., ф. 33, оп. 2, д. 721, л. 13, 57.

22 ЦГА СПб., ф. 3215, оп. 1, д. 89, л. 10.

23 Там же, д. 88, л. 106.

24 ЦГА СПб., ф. 2554, оп. 2. д. 50, л. 46.

25 Музей С.М. Кирова, ф. 5, д. 663, л. 4, 5.

26 ЦГА СПб., ф. 4301, оп. 1. д. 2020. л. 10.

27 Россиянский Н. Текущие задачи по борьбе с проституцией //"Вестник современной медицины", 1929. № 18, с. 967.

28 Трущенко Н., Косарев. М., 1989. с. 152-153.

29 ЦГА ИПД, ф. 16, оп. 1, д. 174. л. 9.

30 Анциферов Н.П. Из дум о былом. М., 1992, с. 339.

31 ЦГА СПб., ф. 2554, оп, 2, д. 57, л. 8.

32 ЦГА СПб., ф. 3215, оп. 1, д. 89, л. 61.

33 СУ РСФСР, 1929, № 60, ст. 598.

34 См.: ЦГА ИПД, ф. 16, оп. 1, д. 174, л. 9,

35 См.: ЦГА РСФСР, ф. 390, оп. 10, д. 181, л. 147.

36 Броннер В.М. Проституция и пути ее ликвидации. М.- Л., 1931, с. 32.

37 ЦГА СПб., ф. 2554. оп, 2, д. 57, л. 4.

38 Там же, л. 41 об.

39 Вержбиловский П. Надо перестроить работу по борьбе с соцаномалиями // "Социальное обеспечение", 1933, № 9, с. 6.

40 ЦГА СПб., ф. 7384. оп. 2, д. 38. л. 147.

41 Там же, д. 13, л. 56-56 об.

42 Люблинский П. И. Повысить качество борьбы с паразитизмом и тунеядством// "Социальное обеспечение", 1934, № 1, с. 22.

43 ЦГА СПб.. ф. 2554, оп. 2, д. 102, л. 31 об.

44 См, там же, л. 30-31 об.

45 ЦГА СПб., ф. 335, л, 23-34.

46 ЦГА СПб., ф. 4301, оп. 1, д. 298, л. 17.

47 ЦГА СПб., ф. 172, оп. 1, д. 9, л. 356, 258.

48 ЦГА СПб., ф. 143, оп. 1, д. 31, л. 253.

49 Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 50, с. 142.

50 ЦГА СПб., ф. 142, оп. 1, д. 58, л. 476.

51 Равич С. Н. Борьба с проституцией в Петрограде // "Коммунистка" 1920, № 1,с.20.

52 Коллонтай А.М. Трудовая республика и проституция // "Коммунистка", 1920, № 6, с. 16.

53 Цеткин К. Воспоминания о Владимире Ильиче Ленине, т. 2. М., 1957, с.479.

54 ЦГА СПб., ф. 1001, оп. 1, д. 57. л. 7.

55 Василевский Л, М., Василевская Л. А. Проституция и новая Россия. Тверь, 1923, с. 96.

56 ЦГА СПб.. ф. 33, оп. 2, д. 371, л. 1-1 об.

57 Там же, л.10.

58 Там же, оп. 3, д. 130, л. 9.

59 Там же, л. 14.

60 ЦГА СПб., ф. 4301, д. 2020. л. 31.

61 ЦГА СПб.. ф. 33, оп. 2, д. 793., л. 38.

62 Там же, д. 721, л. 178-179.

63 Там же, л. 191.

64 ЦГА СПб., ф. 4301, оп. 1, д. 3136, л. 31.

65 Цит. по: Чирков П. М. Решение женского вопроса в СССР (1917-1937). М.,1978, с. 213.

66 Ласс Д. И. По пути к ликвидации проституции. М., 1931, с. 32.

67 ЦГА СПБ., ф. 7384, оп. 2. д. 59, л. 679-680.

68 "Аргументы и факты" 1990, № 16, 21-27 апреля.