Определить, что такое феминизм, учитывая многообразие и непрерывное развитие этого явления, достаточно сложно. Не менее сложно определить, какие стороны феминизма могут быть соотнесены с российским контекстом. В постсоветских обществах существует некий собирательный (негативный) образ феминистки и феминизма. Поэтому мне представляется важным, во-первых, раскрыть этот образ, во-вторых, прояснить разнообразие феминизма, критичность феминистской теории, противоречия феминистской теории и практики, и, в-третьих, наметить возможность сопоставления западной и российской практики.

Вопрос о том, какую роль играли и могут сыграть женщины и женское движение в реформации, происходящей в России 90-х годов, остается маргинальным и для общественной практики, и для академической науки. Подавляющее большинство женщин не проявляют интереса к подобному движению, а после спада общественной активности в начале 90-х годов - и к какому-либо другому.

По словам одной венгерской исследовательницы, если вы спросите мужчин или женщин на улицах Венгрии, что означает феминизм, более толерантные ответят: "Я не знаю", а менее толерантные скажут, что это слово применимо к женщинам, которые ненавидят мужчин и детей, которые сексуально ненасытны, не носят украшений, и ко всему прочему они очень несчастливы, и они - лесбиянки (Adamik, 1993, с. 207). Такое положение, я полагаю, справедливо и для России периода реформации. Среди женщин, которые занимают достаточно высокое положение в обществе, феномен женского движения вызывает неоднозначные оценки. В исследовании политического участия² женщин в России мы встречались с такого рода высказываниями:

"Абсолютно не поддерживаю женское движение, положение "женщина тоже человек". Феминисток переношу с большим трудом, не признаю деления по половому признаку. Ориентация на конкретную личность - это гораздо более интересно" (бизнесмен, около 40 лет).

"О феминизме я мало знаю. Они (в России) работают на узкий круг. Наверное, массовая просвещенческая деятельность им не по силам, но их большая ошибка заключается в том, что они не участвуют в политической деятельности. Что может быть важнее, чем борьба за положение женщин, чем они еще заняты?" (профессиональный политик, около 40 лет).

Взгляды женщин с высоким статусом, которые участвуют в политике (или собираются это сделать), достаточно симптоматичны, поскольку на этом уровне происходит, скрытое или явное, создание и ретрансляция "официальной" идеологии гендерных отношений³.

В России переходного периода существует мозаика различных меняющихся гендерных идеологий (равно как и идеологий вообще). Приведем два примера. Первый - из жизни женщины-бизнесмена, второй - из жизни домохозяйки, жены бизнесмена.

"Я слышала, что в Америке женщины активно участвуют в движении, и меня это всегда раздражало и возмущало. Получается изначально какое-то неравенство, как будто женщина нуждается в поддержке. Если женщина чем-то успешно занимается, это вызывает умиление, как будто медведя научили на мотоцикле кататься. У меня это вызывало неприятие, чувство унижения. Женщина, наравне с мужчиной, может всего добиться, не подвергаясь пристальному вниманию как женщина. Но в последнее время, когда я чуть дальше стала продвигаться по своему пути, я стала сталкиваться со все большими трудностями, и поняла, что была не права. Хотя это и унизительно, но женщина вынуждена нуждаться в поддержке в бизнесе, в политике, поскольку мужики просто норовят затолкать локтями, у них мужская солидарность очень развита. Я их, конечно, укрощаю, но у меня уходит на это больше сил, чем если бы этим занимался мужчина. И это несправедливо, энергию можно было бы использовать более разумно" (бизнесмен, около 40 лет).

"Наша женщина не рождена домохозяйкой. Это очень тяжело. Работать гораздо легче. Мы воспитаны так, чтобы работать, добиться какого-то результата. А когда ты оказываешься дома, то все это остается сбоку... Когда мы с мужем работали, у нас были общие деньги. Мы вместе решали, куда их потратить. А теперь я, со своим характером лидера, привыкшая все решать, не знаю, сколько он зарабатывает. Я уже не хозяйка, и это было жутко пережить. Теперь он сам располагает своим временем. Я же не могу собой располагать, я обязана быть с ребенком, я не могу никуда пойти. Я должна создавать мужу условия, чтобы он работал" (домохозяйка, после 30 лет).

Меняющиеся гендерные идеологии варьируются от устремления к идеалу жены-домохозяйки и матери до артикуляции современной феминистской идеологии в западном варианте. Новое женское движение в России, начав развиваться в 90-х годах, основывается как на традиционных, так и на эгалитарных идеях, а чаще всего на некоторой их смеси.

То направление женского движения в России, которое представлено на государственном уровне, артикулирует "женские проблемы" чаще всего традиционно стереотипизированным образом⁴, избегая употребления термина "феминизм", подчеркивая, что само оно с феминизмом не связано и его участницы феминистками не являются. Те немногочисленные организации, которые признают себя феминистскими, имеют иные взгляды на женщину. Приведем несколько примеров понимания феминизма российскими феминистками⁵:

"Сначала я говорила: женщина равна, она имеет право на все, право выбирать - в сексе, в работе, в профессии, иметь детей или не иметь. Потом я стала осознавать, что чувствую себя маргинально в своей среде, потом я стала понимать счастливых и самодостаточных теток, которые хорошо и уютно сидят дома... Женщины творческие часто больше феминистки, чем, например, женщины-политики. У них больше пространства и свободы. Чистый, эгалитарный феминизм здесь не привьется, здесь скорее будет существовать феминизм многовариантный, феминизм различий, который предполагает и домохозяйку-феминистку, и профессионалку-домохозяйку, он предполагает расширение поля свобод" (около 40 лет).

"Для меня феминизм - это возможность выбора. Я выбираю, я отвечаю за свой выбор... Именно женщинам мы должны сказать: "Существует и такая модель жизни, а можно жить и по-другому; если ты выбираешь патриархат, пожалуйста, это твой выбор. Но ты знаешь, что у тебя есть другой выбор... И многие люди говорят. "Надо же, я всю жизнь об этом думала, значит - я феминистка?" (после 30 лет).

Приведем взгляды на женское движение представительниц той профессии, которая существенно (и противоречиво) влияла на феминистский дискурс на Западе и которая была ликвидирована в СССР и восстанавливается только в 90-е годы. Речь идет о психоанализе и российских психоаналитиках⁶.

"Один зарубежный коллега рассказывает о феминизме, что мужчин можно научить стирать, готовить... У меня это сразу вытесняется. Может быть, и есть какие-то нормальные феминистические пути, женщина может что-то свое вносить в социум, но бороться наравне с мужчинами - это нелепо. Если хочешь, чтобы люди были хорошими, - возьми и воспитай сына, это и есть роль женщины в преобразовании общества" (Психоаналитик, около 50 лет).

"Феминизм - следствие комплексов, запрета проявлять женственность. Их (феминисток) волнуют не права женщин, а стремление быть в группе и соревноваться между собой. Я не считаю это движение прогрессивным, особенно в нашей стране. У нас нужно не дать женщине больше прав, а дать ей право быть женщиной, хорошей матерью" (Психоаналитик, после 30 лет).

Все приведенные выше рассуждения не столько репрезентируют мнения или объясняют специфику женского движения и общественного дискурса, сколько дают представление о способах и спектре артикуляции данной проблемы.

Один уважаемый мною профессор сказал: "Изучая феминизм, можно попасть под обаяние его идей... А надо жить естественной, нормальной жизнью". Иногда я думаю, может быть, он прав?

Я полагаю, что человеку, родившемуся и выросшему при социализме, воспринимать идеи феминизма достаточно тяжело. Во-первых, нам в принципе тяжело воспринимать новое, воспринимать мир в многообразии, в модальности, отличной от долженствования. А во-вторых, положение женщины в социалистическом обществе таково, что тематика дискриминации и подавления по признаку пола диссонирует с действительностью. Во многих наших исследованиях образ "сильной женщины", "сильной матери" оказывался едва ли не важнейшим для становления полоролевой идентификации. "Слабый мужчина" - тоже далеко не редкий персонаж в ответах наших респонденток.

Приведу два коротких рассказа из наших исследований:

"У женщины в руках бюджет, мужчина у нее деньги выпрашивает на обед; женщина выполняет ту работу, которая ей в общем-то не свойственна, а мужчина теряет ответственность за семью. И мужчины становятся мягкими, получая женское воспитание, слабовольными, неустойчивыми... Я лидером быть не хочу, но я не вижу мужиков, которые могут быть опорой" (Профессиональный политик, около 40 лет).

"Проблема матери - очень болезненная проблема, существует сильная зависимость от матери, ... идет ориентация на мать, жену, отсюда неудовлетворительные отношения в семье. В нашей культуре мать - управляющая, сильная, фаллическая, мужчины очень зависимы...

Наши женщины все время борются на работе, дома... Сильные, мощные женщины хотят быть главой семьи, а потом выясняется, что они страдают из-за отсутствия жалости, ласки. А муж ее боится... Силовой способ жизни мужского типа приносит некоторое удовлетворение, однако ставит крест на интимном детском ощущении жизни, счастья и комфорта" (Психоаналитик, после 30 лет).

Особенности нашей культуры заставляют относиться к интерпретации проблем пола и изменения положения женщины достаточно осторожно, не забывая о различиях и возможной несопоставимости с западным опытом, возвращаясь к историческому контексту, помня об остроте феминистских тем и болезненности реакции на них.

Вопросы положения женщины в обществе, гендерной системы, женского движения, феминизма и тому подобное - необычайно провокационны. Провокационна терминология - "патриархат", "подавление", "доминация", "сексизм", звучащая чрезмерно резко и радикально для российского восприятия. Непонятно слово "гендер"; вызывает по меньшей мере недоумение связь проблемы пола с властью. А один из важнейших лозунгов "Личное есть политическое" ("Регsonal is politics") и вовсе напоминает Оруэлла. Феминистское исследование часто шокирует уже с самого начала. Например: "Для многих современных феминистов само понятие "женщина" является проблемой" (Аlcoff, 1988).

Мои друзья тоже часто говорят мне: "Феминизм - это слишком экзотично для нас". "Зачем нужна эта борьба? Зачем нужно насилие над природой? Почему нужно ломать то, что складывалось тысячелетиями?" Такие мысли, наверное, посетят любого, особенно если всерьез углубляться в феминистскую мысль. Однако вопрос, почему именно для нас, постсоветских людей, оказывается столь неприемлемым данное явление, остается открытым. Ведь именно в конце 20-го века мы начали менять себя, искать новые пути, освобождаться. Или нам так только кажется?

Именно в конце 20-го века бывшие советские люди начали пробиваться к осмыслению, новому пониманию себя и мира, искать новую духовность. Или это тоже только кажется? И индивидуализм, и личная ответственность за изменения никогда не найдут места в постсоветской культуре? И все так и будет интерпретироваться как заданное и предопределенное, правителями ли, Богом ли, природой?

Нет простых ответов на эти вопросы. Многие из них - в нашем прошлом (и не только в советском), в настоящем, в повседневной практике, в социальных условиях, которые воздействуют на нашу идентичность (о соотношении общественного контекста и гендерной субъективности см. Lauretis, 1984, 1986). Исторически противоречивым было положение женщины в России, стране запаздывающей модернизации, когда, с одной стороны, позиция женщины была более независимой, а с другой, для большинства, - жестко подчиненной общине, традиционным правилам, религиозным нормам. Женщины "имели право собственности даже после замужества, и в зависимости от социального положения выполняли многообразные обязанности, жизненно необходимые для экономического положения семьи... однако закон и традиции подчиняли женщину мужчине в России гораздо больше, чем на Западе" (Епgel, 1986, с. 6-7). "Ни один пол не имел никаких политических прав при авторитарном царском режиме" (Chafets & Dworkin, 1986, с. 127), как не имел их и впоследствии, в советский период.

В советский период в основном иерархическом подчинении "государство - индивид" (при опосредовании коллективами разного рода) национальность, пол, возраст являлись лишь дополнительными средствами угнетения (вспомним, например, службу в армии или антисемитизм). Негативные ассоциации с понятиями (социалистического) "равенства", "эмансипации" сочетаются с устойчивой уверенностью в биологически заданных различиях между людьми. Отсутствие истории независимого женского движения после 1917 года (за исключением диссидентских групп) в сочетании с идеологическим и теоретическим вакуумом (при монополии одной идеологии на протяжении 70 лет и причудливой мозаике идеологий последних десяти лет) создают ту почву, на которой феминизм воспринимается как нечто угрожающее, агрессивное, по меньшей мере экзотическое. Именно поэтому важно понять, как многообразен и конкретно обусловлен феминизм, учитывать его динамику, связь с женским движением.

Ответ на вопрос - что такое феминизм? - вряд ли может быть однозначным. "С того дня, когда мы начнем точно определять феминизм, он потеряет свою жизненность" (Randall, 1985, с. 2). На практике феминизм может иметь разнообразные формы, в теории он критикует сам себя, бесконечно развиваясь и все подвергая сомнению, мало на что давая окончательные ответы. Феминизмов много, и их количество увеличивается. Определение и определенность феминизма зависят от того контекста (политического, социального, экономического, теоретического и пр.), в котором он развивается, от подъема-спада женского движения.

"Не существует единой феминистской теории или освободительной группы. Феминистские идеи развивались на основе нескольких различных философских систем верований, поэтому женское движение состоит из различных параллельных ориентации" (Ryan, 1992, с. 154).

"В то время, как феминизмов почти столько же, сколько феминистов, кажется, что в настоящее время не существует культурного консенсуса относительной репрезентации... Как вербальный знак различий и множественности, "феминизмы" являются хорошим термином для обозначения, а не для консенсуса" (Hutcheon, 1989, с.140).

Исследователи и участники движения по-разному понимают феминизм, давая ему то узкие, то широкие определения. В самом широком смысле феминизм - это "активное желание женщин изменить свое положение в обществе" (Delmar, 1987, с. 13), хотя, поскольку любая посылка подвергается сомнению в рамках критической теории (а именно такой является феминистская мысль), то можно задать вопрос: разве мужчина не может быть феминистом? и разве только свое положение в обществе хотят изменить женщины?

Феминистом, пишет другая исследовательница, является любой человек, мужчина или женщина, чьи идеи и действия удовлетворяют трем критериям: 1) они признают возможность интерпретации женщиной своего жизненного опыта, 2) они не удовлетворены таким положением, при котором существует институциональное неравенство женщин, 3) они стремятся покончить с этим неравенством (Offen, 1988, с.152).

Под феминизмом может пониматься и борьба женщин, и идеология равенства прав, и социальные изменения, и избавления мужчин и женщин от стереотипных ролей, и улучшение способа жизни, и активные действия (см. Ryan, 1922, с. 83-89).

Разнообразие и противоречия феминизма являются следствием интенсивного развития женского движения, существенного изменения положения женщины и в отношении общества к "женскому вопросу". С момента своего возникновения женское движение в западном мире пережило два пика: в конце XIX-начале XX века и в 60-е-70-е годы.

Начало употребления термина "феминизм" обычно соотносят с именем Фурье (30-е годы Х1Х-го века), хотя, по мнению некоторых исследователей, корни и история понятия остаются не совсем ясными. В некоторых исследованиях речь идет о феминистах уже с 16-го и даже с 14-го веков. Истоки женского сопротивления стереотипным ролям Chafetz & Dworkin видят в колдовстве, существующем с начала человеческой истории, в котором женщины (ведьмы) были важнейшими персонажами (Chafetz & Dworkin, 1986). К предшественникам женского движения относят также участие в диссидентских религиях, в движениях моральных реформ, в индивидуальных протестах, в хлебных бунтах, в разных освободительных движениях. Однако организованное женское движение (первая волна) обычно датируется концом XIX века.

Первая волна не оспаривала существующей гендерной системы, выступая за те права для женщин, которые уже имели мужчины (образование, участие в голосовании, право на равный оплачиваемый труд). Движение возникло в большинстве индустриальных стран, достигнув максимального размаха в США, Великобритании, Германии, Швеции, Дании, Исландии. Chafetz & Dworkin приводят данные о движении первой волны по 32 странам, отмечая, что феминистская идеология (подвергающая сомнению роль полов в обществе, стремящаяся изменить гендерную систему в сторону равенства) получила распространение лишь в США, Великобритании, Франции, Италии и Мексике, но нигде не достигла массового масштаба (Chafetz & Dworkin, 1986, с. 157-159). Идеология же массового движения основывалась на традиционном понимании женской роли, женщины обычно признавались более "моральными", более справедливыми, что вытекало из их роли в домашнем хозяйстве и материнства.

В 60-е годы 20 столетия, во время второй волны женского движения, выделилось по меньшей мере четыре направления феминизма (либеральный, марксистский, социалистический, радикальный). Концепция равенства легла в основу либерального феминизма, той ветви, которая впоследствии была названа "реформистской", "старой", "массовой".

"Женщина равна мужчине" - утверждал либеральный феминизм, исходя из представления о равенстве полов, минимизации различий между полами, концепции андрогинии в теории, а на практике предпочитая легальные действия на политической арене, направляя главные усилия на изменение общества, законов, системы образования. Положение женщины можно изменить законодательным путем, полагают либеральные феминисты, профессиональные и образованные женщины среднего класса. Однако сосредоточенность на индивидуальной свободе, на желании и возможности женщины стать похожей на мужчину, на сглаживании природных особенностей явилась предметом критики со стороны радикалов. По мнению критиков, либерализм не оставляет места женщине как женщине, и потому либеральные законы фактически работают против женщин (Рatemann & Gross, 1986, р. 8). Даже если в обществе существует формальное равенство, сохраняется скрытая дискриминация, общество продолжает быть основанным на мужских нормах (Smeds еt аl, 1994, р. 26). При либеральном подходе из поля зрения исчезает тело,

сексуальность, особенности женского опыта.

"Новая", "молодая" ветвь движения, возникнув вслед за либеральной, имела корни в студенческих протестах, новых левых, социалистических и марксистских группах. Феминизм марксистской ориентации считал классовое общество повинным в угнетении женщины, социалистический феминизм рассматривал две системы угнетения: капитализм и патриархат. Соответственно положение женщины можно изменить, только кардинально изменив общество.

Та ветвь "молодых", которая порвала со своим "левым" прошлым, провозгласила радикальную идеологию. "Женщина миролюбивее, женщине присущи субъективность, интимность, мечтательность, эмоциональность". Внимание должно быть направлено на различия полов, особенности женщины. На практике предпочтительно действовать вне политики, изменяя личность. Группы "изменения сознания" стали основной формой радикального феминизма, занимаясь обсуждением повседневного женского опыта, давая возможность женщинам общаться, помогать и поддерживать друг друга. Однако на практике такие группы имели тенденцию к сепаратизму (в женском движении всегда подспудно присутствует элемент сепаратизма, отсюда - "вечная" двойственность включенности и обособленности), а в теории оказывались критикуемы за переоценку фактора женской биологии, "эссеншиализм"). Проблема "сходства - различия" полов (либералов - радикалов) воспроизводилась постоянно, вновь и вновь критиковалась и затем снова меняла свои формы.

В 80-е годы эгалитарный либерализм, в отличие от классического, перестает быть нейтральным в отношении пола, считая, что государство должно защищать интересы определенных групп. В то же время культурный феминизм, "деполитизировав" радикальных предшественников, становится контр (культурным) движением, подчеркивая эссеншиализм и альтернативность и создавая пространство для особой женской культуры (эксперименты нового образа жизни; феминистскую литературу, театры, музыкальные группы, фестивали; альтернативные институты: кризисные центры, женские центры, клиники самопомощи и пр.), за что и был подвергнут критике со стороны социалистов, радикалов, цветных и постмодернистских феминистов (Тау1ог & Ruрр, 1993). Постоянная критическая направленность позволила феминистской мысли развиваться быстро, достигая в теории и на практике все увеличивающегося многообразия, иллюстрируя утверждение неофункционалистов о том, что дифференциация ранее недифференцированных социальных и культурных форм может быть источником общественного развития (Аlехаndег, 1985).

В 80-е - 90-е годы речь идет уже о десятке "феминизмов": либеральном, радикальном, марксистском, социалистическом, психоаналитическом, экзистенциальном, экологическом, постмодернистском, анархистском, культурном и пр. Говорят также о мужском феминизме, лесбиянском феминизме, феминизме цветных, феминизме рабочего класса, которые формируют понимание положения полов в обществе с учетом своих особых проблем. Учтем еще и то, что существуют различия женских движений и идеологий по странам: например, в протестантской (северной) части Европы феминизм развивается более интенсивно, чем в католической (южной). Индивидуализм, преобладающий в культуре, ставит одни акценты, коллективизм - другие.

В 80-е годы феминизм как движение пошел в западных странах на спад (в первую очередь это касалось протестантских стран, ибо в католических движение возникло позднее и часто было сосредоточено на конкретных проблемах, в первую очередь, абортах). Движение повлияло на политические институты, на самосознание женщин, на изменение "гендерных контрактов", оно открыло табуированные темы и изменило интерпретацию ранее обсуждаемых тем. Картина феминизма чрезвычайно усложнилась. Легализация феминизма на государственном уровне; рост антифеминизма (возвращающегося к интерпретации ролей как заданных природой): конфликты и расколы разных направлений феминизма и женского движения (противоречия гетеро- и гомосексуалов, оппозиция женских исследований и феминистской теории, дебаты по порнографии); развитие мужского феминизма; усиление внимания к сексуальности, телу, к специфике различий женщин, развитие альтернативной женской субкультуры - могут свидетельствовать о новом этапе переосмысления положения полов в современном обществе. Не случайно в 80-е - 90-е годы заговорили об эпохе постфеминизма.

В период спада феминизма как движения множились его парадоксы как теории. Появились новые вопросы и утверждения: "А есть ли пол?", "женщина - это социальный конструкт", "сексуальность конструируема и управляема обществом". Парадоксально понимание пола постструктуралистами, и не только теми, кто считает себя феминистами. Бинарные оппозиции - мужчина/женщина, субъект/объект, культура/природа, аналитическое/интуитивное - всегда означают подчинение одной стороны и доминацию другой (Derrida, 1976). Если заняться деконструкцией (используя психоанализ, как это делает Лакан, грамматику, как это делает Деррида, историю дискурсов, как это делает Фуко), то обнаружится, что внутри нас нет ничего "природного", "естественного". Как у индивидуумов, у нас очень ограничен выбор, поскольку наша субъективность сконструирована социальным дискурсом, находящимся вне нашего контроля, а индивидуальные черты и намерения конструируются социальной реальностью.

Если следовать за постструктуралистами, то феминизм может быть только негативным, занимаясь деконструкциями и отказываясь конструировать что-либо (Аlcoff, 1988). Именно такова, например, позиция известной французской феминистки постструктуралистского направления Юлии Кристевой. Однако, таким образом, феминизм оказывается разоружен. Раса, класс, гендер не имеют значения для либералов, поскольку все люди равны, а для постструктуралистов -поскольку это культурные конструкты. Если у борьбы есть только негативный смысл, то тем самым уничтожается почва для борьбы, например, за легализацию абортов, улучшение условий воспитания детей и пр. Но если субъект мыслится в терминах гендера, то существует дихотомия. Если уничтожается дихотомия, уничтожается и гендер. Постструктурализм при этом дает свободу женщине и ставит вопрос о конструировании субъективности, идентичности.

Развитие теоретических направлений феминизма, повсеместное распространение феминистского сознания не могли не оказать влияния на дальнейшие поиски альтернатив стереотипа полоролевой идентификации. Кроме "собственно" женского движения и феминизма, альтернативные пути связаны с феминистским движением мужчин и изменением представлений о мужественности и мужской роли; с "открытием" бисексуальности и феномена групповых семей; с новыми интерпретациями феноменов транссексуализма, трансвестизма, садомазохизма.

Парадоксы изменения половых ролей, отклонения от общепринятых норм производят сильное впечатление. Исследования бисексуальности, гомосексуальности демонстрируют многообразие форм человеческого существования, сложность и бесконечность поиска "Я", своей индивидуальности, своей идентичности.

Далее...